Хроники Дерини.Книга 1. [ Возвышение Дерини.Шахматная партия Дерини] - Кэтрин Куртц

— Я позабочусь о себе, — засмеялся Дерри.

— Хорошо, — ответил Келсон. Теплая улыбка пробежала по его лицу. — Ну, иди.

— Хорошо, сэр.

Когда Дерри исчез, отправившись выполнять поручение своего короля, Келсон повернулся, чтобы посмотреть на сцену оплакивания.

Отец Ансельм, лорд и леди, приближенные слуги стояли на коленях возле тел. Голос Ансельма слышался в тишине. Он нараспев читал литанию. Келсон тоже опустился на колени и слушал знакомые слова, вспоминая, как стоял и слушал их у тела своего отца в полях Кандор Ри. Его отец, король Брион, пал жертвой злой магии. И сейчас он ощущал то же самое — потерю близких ему людей.

Пусть они пребывают в вечном покое, о Боже.

И пусть вечный свет сияет над ними…

Келсон с трудом одержал печальный вздох и поднялся на ноги. Он вышел из комнаты, не в силах больше выносить этого шепота смерти.

Келсон подумал, сможет ли он когда нибудь привыкнуть к этим словам и спокойно слушать их?

Глава XVII

Уже близился вечер этого рокового дня, когда Келсон оплакивал погибших, а Морган и Дункан скакали к месту гибели своих близких — а Гвинедская Курия в Джассе все еще заседала.

Лорис собрал епископов в большом холле епископского дворца, недалеко от того места, где прошлой ночью они собирались на церемонию отлучения. И хотя заседание началось утром и продолжалось весь день с небольшими перерывами, дискуссия все еще продолжалась, и епископы были не ближе к принятию решения, чем в момент открытия совещания.

Главную роль во всем этом играли два человека: Ральф Толливер и Вальфрам де Блент, один из двенадцати гвинедских епископов, не имеющих собственной епархии. Толливер сразу же после открытия заседания выразил свое несогласие — ведь это его пастве угрожал Интердикт. И затем его решительно поддержал Вальфрам.

Грубый старый прелат прибыл на это заседание днем вместе с семью другими епископами, и был очень удивлен, узнав, что вопрос об Интердикте рассматривается серьезно. Он вошел в холл с шумом и грохотом и тут же заявил, что в корне не согласен с предложенными Лорисом санкциями против Корвина. Герцог Корвина несомненно заслуживает наказания за свои действия в Святом Торине, его кузен-Дерини тоже — за то, что он столько лет скрывал свое происхождение, изображая доброго слугу Церкви. Но наказывать целый народ за грехи его господина, особенно после того, как господин уже наказан — это просто глупо и бессмысленно.

И после этого разгорелись споры.

Кардиель и Арлиан надеялись что-нибудь выиграть и держались очень осторожно во время дискуссии, стараясь раньше времени не сказать что-нибудь лишнее, что могло бы выдать их намерения. Они оба понимали, что старый желчный Вальфрам всегда возбуждает все споры, и теперь они выжидали и слушали, что говорят другие.

Арлиан сцепил свои тонкие пальцы, положил руки на стол и рассматривал присутствующих. А в это время старый епископ Карстон бубнил о некоторых темных сторонах этого дела и о том, как все это соотнести с церковными канонами.

Вальфрам, несомненно, поддержит любого, кто выступит против Интердикта. Так что его можно спокойно считать в числе тех, кто последует за Кардиелем, когда придет время. Из семи товарищей Вальфрама Эквард и туповатый Джильберт поддержат его. Следующие трое явно на стороне Лориса, а оставшиеся двое еще не решили, кого им поддерживать. Из старых епископов двое — Браден и Ифор — останутся нейтральными — это можно прочесть по их лицам: они с такой скукой слушают споры! Но вот Лейси и Креода поддержат Лориса и этот старый зануда Карстон — тоже. Корриган, конечно, человек Лориса с самого начала. Значит, среди старых епископов остается только Толливер, который выступает против Интердикта. К счастью, уж в нем-то можно не сомневаться.

Итого: восемь за Интердикт, четыре нейтральны и шесть против. Но эти четверо нейтральных тоже могут изменить свое мнение — вряд ли у кого-нибудь из них хватит мужества остаться действительно нейтральным и порвать с Курией. И, значит, в худшем случае будет двенадцать против шести. Эти шестеро могут сплотиться и отделиться от Церкви — самоотлучение — может, и к лучшему.

Арлиан снова осмотрел всех сидящих за огромным, в форме подковы, столом, во главе которого сидел Лорис. Он заметил взгляд Кардиеля, который кивнул ему почти незаметно. Потом он снова стал слушать старого Карстено. Когда тот закончил и сел на место, встал Кардиель. Пора было начинать.

— Мой лорд архиепископ?

Тихий голос Кардиеля тем не менее был услышан всеми, кто шепотом обсуждал предыдущее сообщение, и все головы повернулись к нему. Кардиель спокойно ждал, пока все спорящие займут свои места и успокоятся. Его руки лежали на столе. Затем он повернулся к Лорису:

— Могу я сказать, Ваше Сиятельство?

— Конечно.

Кардиель поклонился ему:

— Благодарю. Я выслушал все доводы моих братьев христиан и как хозяин этого собрания хочу сделать заявление.

Лорис нахмурился:

— Мы слушаем тебя, епископ Кардиель, — в его голосе послышались раздражение и подозрение.

Кардиель сдержал улыбку и пробежал взглядом по лицам епископов, заметив места, где сидят его будущие мишени, встретился глазами с Арлианом и Толливером.

Секретарь Корригана отец Хью поднял голову от блокнота с записями, ожидая речи Кардиеля, и снова склонился над ними, когда увидел, что тот приготовился говорить.

— Лорды, епископы, братья, — начал Кардиель спокойно, — сегодня я говорю с вами как брат, как друг, но также и как хозяин нынешней Курии. Я весь день молчал, так как епископ Джассы по традиции должен оставаться нейтральным, но дело зашло так далеко, что я не могу больше молчать. Я должен сказать, ибо в противном случае, если я промолчу, я не выполню все обеты, которые давал, принимая сан епископа.

Он замолчал, глядя на епископов, и почувствовал, как подозрительный взгляд Лориса прямо сверлит его.

Хью что-то яростно строчил в свой блокнот. Прядь жидких волос упала на глаза, и он, не отрываясь от работы, поправил ее. Но все остальные глаза были устремлены на Кардиеля. Одни с надеждой, другие с подозрением.

— Позвольте мне заявить официально, и я надеюсь, что наш брат Хью аккуратно запишет это в протокол, что я тоже против Интердикта, который наш брат из Валорета предлагает наложить на Корвин.

— Что?

— Ты с ума сошел, Кардиель!

— Он сумасшедший!

Кардиель терпеливо ждал, пока все возмущенные епископы не утихнут и не займут свои места. Пальцы Лориса судорожно сжали ручки кресла, хотя выражение его лица почти не изменилось. Кардиель поднял руки, прося тишины, дождался ее и снова окинул всех взглядом. После этого он продолжил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});